Опубликовал: Валерий Павлов 21 Июнь 2014. Опубликовано в Новости сайтов
На старых фотографиях изображены немолодые калмычки, с четкамии молитвенными барабанчиками в руках.Эти черно-белые снимки 70-80-х годов ХХ века из архива моей бабушки – ээджи Эринджен Бадминовны Васькиной.
Сейчас трудно всех людей с фото поимённо вспомнить, возможно, кто – то из читателей сайта узнает своих родных.
Да, ещё живы свидетели того времени, те кто знаком был с общественно — религиозным явлением в Калмыкии60-70-90-х годов ХХ века — «мацгта эмгчуд».
В моей памяти какие-то отрывки имён, фамилий: бабушка Надькан Шура, Баснг с 1 микрорайона, Сююля Арсанова, Шура Джамбинова, бабушка Донгрупова, бабушка с улицы Герасименко, Тогряш Лиджиева, Нина Манджиева… Однако, их лица накрепко запомнились…
После возвращения на родинуиз сибирской ссылки калмыков была огромная тяга к проявлению своих религиозных потребностей. Молится было негде, монахов нет, культовые сооружения уничтожены.
Конец 50-х – начало 60-х годов — время советского воинствующего атеизма по отношению ко всем религиям. Открыто заявлять о своей религиозной принадлежности было небезопасно. Ещё были свежи воспоминания очевидцев того, как в застенках НКВД жестоко наказывали за демонстрацию буддийского вероисповедания.
Тем не менее,ни сталинские лагеря, ни суровые годы насильственной депортации не смогли сломать в народе стойкую веру предков. Встречи единомышленников постепенно вылились в совместное чтение молитв, позже общение стало согласовываться с «мацг Өдр» - 8, 15 и30 лунными днями, а такжесо всеми важными датами и мероприятиями буддийского календаря.
Молебны проводились в домаху каждойиз этих женщин, что показаны на фотографиях,а также тех, кто желал, что бы в их доме звучали тексты и мелодика буддийских мантр, кто не боялся, что об этом узнают посторонние недоброжелатели.
Обычно, все дни проведения крупных молебнов были расписаны на несколько месяцев вперёд; было заранее известно, где и по какому адресу будет следующий «мацг Өдр».
Накануне очередного «мацг Өдр» у нас дома, вечером мы вместес бабушкой подготавливали комнату к тому, что будет много людей. На пол стелили ширдыки (коврики из тростника), убирали лишнюю мебель. На столик ставили все имеющиеся в доме лампадки, заполненные топленым маслом, а также каждая бабушка приносила с собой свою лампадку, её мы заправляли маслом и ставилина импровизированный алтарь.
Рано утром начинали подходить люди; на кухне готовились не сложные вегетарианские блюда, и обязательно калмыцкий чай и булмык (лакомство из сметаны, сахара, фруктов, муки). Приходили разные люди, чаще пожилые, приносили свои скромные подношения Будде, небольшие кулёчки со сладостями,а ещёна бумажке написанные имена своих близких. Мне, школьнице, было интересно рассматривать у каждойиз бабушек настоящие свидетельства — артефакты буддийского искусства Калмыкии — это их ритуальные предметы, лампадки, чётки. Сквозь годы лишений они сохранили в памятине только тексты мантр, но и немногочисленные ритуальные принадлежности — кюрдэ, чётки, нагрудные медальоны «мирдэ», небольшие живописные свитки с изображением Будды.
У некоторых в шивирликах – накосниках висели красивые тяжелые серебряные подвески — токуги. Одевались бабушки обычно в «мацг Өдр» более нарядно. Цегдг, подобие верхнего платья с длинным рукавом или жилет, как подобие «камзола», что традиционно носили калмычки, одевался сверху на платье.С головы обязательно снимали платки и шапочки,во время чтения молитв, пожилые женщины завязывали на талии пояс или перевязывали талию платком.
Уже в процессеих чтения молитв я отчетливо различала знакомые с детства звуки мантр: «ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ»; мантру Ноhан ДӘрк; из детской памяти всплывают словосочетания – «Дорджин ДжӨдв» (Алмазная сутра), «ХӨрн Негн дӘрк»… Часто в разговорах слышала имя брата бабушки — монаха, художника Кирба Бадминовича Бадакова, а также имя дяди моей бабушки настоятеля Эркетеновского хурула в Ростовскойобласти — Дамбо Ульянова. Нередко в разговорах всплывают имена живших тогда калмыков лам — Намка Кичиков, Тюгмед Гавджи.
Где-то после 11 часов делали небольшой перерыв, пили чай, ели угощение. Потом опять звучали молитвы. Ещё осталсяв памяти момент, что я с чашкой обходила всех людей, а онииз своей тарелки по кусочку откладывали пищу в эту общую чашку. Потом я несла чашку на улицуи это, как я теперь понимаю уже сейчас, было своеобразное подношение «голодным духам». По окончании молебна сладости раздавались в качестве «аршана» всем, кто участвовал в этом событии.
Одно из ярких впечатлений детства в начале 80-х годов — поездка в Аршаньк источнику пресной питьевой воды, где бабушки в преддверии праздника Ур сар — развешивали разноцветные ленточки на дерево, выросшего на бугре возле этого родника, и проводили ритуал «ова».
Через несколько лет, в начале 90-х годов я не раз обращалась в своем художественном творчестве к этому событию, сохранив в памяти этот изобразительный образ.
Еще моя ээджя в день праздника Цаhан Сар (в то время это был обычный рабочий день) давала мне маленькие пакетики с конфетамии говорила, чтобы я их раздала подружкам – одноклассницам. Вот так просто, не навязчиво,в быту прививалась буддийская практика даяния.
Спустя годы, абсолютно очевидно, что в советское время эта горстка людей, на примере своей жизни, активно пропагандировала идеи буддизма в обществе, несла в массы этнографические знания, прививая молодёжи знание о народных обычаях и традициях.